"Мама, а ты моя мама?": истории женщин, которые усыновили детей
В День матери редакция LADY.TUT.BY рассказывает истории мам, которые подарили семью детям из домов-интернатов. О том, как преодолевать стереотипы, как отличается воспитание кровных детей и приемных — в этом материале.
Фото: gomamablog.com
Елена
Елена решила взять ребенка, когда ей было 47 лет. У женщины в силу проблем со здоровьем своих детей не могло быть:
— Это было непростым решением, потому что у меня была хорошая карьера, широкий круг общения, я много путешествовала, участвовала в светской жизни — словом, чувствовала себя хорошо. Но взять ребенка мне хотелось, потому что я выросла в учительской семье и всю жизнь работала с детьми — я преподаватель колледжа. На моих глазах росли племянники. Я много думала о том, чтобы усыновить ребенка. Потом все-таки решилась и пошла в Национальный центр усыновления.
Елена говорит, что самое тяжелое в принятии решения — это перестройка собственной жизни, поиск места ребенку в ней. Бумажная сторона вопроса, по ее мнению, не составляет особых трудностей:
— Документы нужны элементарные: медицинская справка, справки с места с работы, о составе семьи… Словом, несложно и недолго. На работе я всем сказала, что собираюсь усыновлять мальчика или девочку. Скрывать не стала, потому что я уже не молода, и было бы странно, если бы он появился как-то вдруг.
Коллеги и родственники новость о том, что Елена собирается взять ребенка, восприняли позитивно:
— Я жила с мамой, она очень меня поддерживала, и пока была жива, помогала, чем могла. Женщине, если она одна, сложно справиться с воспитанием ребенка, ведь нужно сочетать и воспитание, и работу, и хозяйственные дела. Очень важно заручиться одобрением родных и близких.
Перед тем как начинается процесс оформления документов на ребенка, каждый усыновитель проходит курсы психологической подготовки:
— Я думаю, что такие курсы нужно было бы проходить всем родителям, а не только усыновителям, потому что женщины, особенно молодые, не всегда понимают, с чем столкнутся. А дети — это ответственность на всю жизнь.
После курсов Елена начала ездить в детские дома:
— Честно говоря, если бы мне позволяло материальное положение, я бы взяла двоих детей. Мне хотелось забрать уже самого первого мальчика, которого я увидела. Но я понимала, что в моей ситуации это невозможно. В одном из детских домов директор пригласила меня в кабинет и сказала: «Знаете, я вижу Вас, говорю с Вами… Пойдемте, я покажу Вам Вашего ребенка». И она показала мне моего сына… Мальчику было 3,5 года. Я начала приходить к нему, чтобы он привык. Время от времени брала мальчика гулять, мы общались. Я не знаю, как он привыкал ко мне, сын этого не помнит, но, видимо, сразу понял, что это мама.
Елену больше всего потрясло то, что все дети ждали маму:
— Когда я заходила к ним в группу, малыши бежали и кричали: «Мама, мама! Мама пришла!» А потом плакали. Мой сын всем говорил: «Отойдите, это моя мама». Воспитатели начали выводить ребенка ко мне из группы, потому что дети очень переживали, что это не за ними пришли. Навещала сына два месяца, а в день моего рождения сделала себе подарок — пошла в суд.
У Елены были все условия для усыновления, и она смогла забрать мальчика к себе:
— Когда забираешь ребенка из детского дома, важно освободиться хотя бы на месяц и полностью быть с ним, потому что в первое время возникает много сложностей. Человек, который провел всю свою пусть даже маленькую жизнь вне семьи, просто не знает каких-то обычных для нас вещей. Например, когда я забирала его, то привезла ему сок в маленьком пакетике с трубочкой. Он не знал, что это такое — дул в нее и разбрызгивал сок, а потом расплакался. Трудно представить, но эти дети никогда не видели, например, как готовится еда. Мой сын с интересом смотрел, как я готовлю, он облазил всю квартиру, смотрел, что и где лежит, спрашивал про бытовые вещи. Постепенно мальчик привыкал к дому, а осенью пошел в детский сад. Проблем с садом не было, потому что среда — похожая на прежнюю.
Елена не делала для сына тайны из усыновления:
— Решением суда можно поменять все, что хочешь, только не рекомендуют менять имя, к которому ребёнок привык. Я сохранила и дату рождения. Его биологические родители лишены родительских прав, они не имеют права с ним связываться и искать какие-либо документы. Мне не хотелось бы, чтобы сын встречался с ними, но и он этого не хочет. Мы много говорили на эту тему. Сын рано начал задавать вопросы. Однажды, когда ему было лет 6, он увидел беременную женщину на улице и сразу спросил, лежал ли он у меня в животике. Я сделала глубокий вдох и поняла — вот он, момент истины! Рассказала все, как есть. Потом он еще долго терзал меня вопросами, не оставлю ли я его, не брошу и не отдам ли обратно. В общем, это было тяжело. Сейчас, когда мы вспоминаем об этом, он смеется, но тогда очень боялся.
Говоря о материнских чувствах, Елена отмечает, что это абсолютно ее сын:
— С одной стороны, быть мамой — это то, что запрограммировано в каждой женщине, это базовый смысл её жизни. Но что делать, если женщина не может родить? Тогда включается другая программа. Мать — это не просто биологическое существо, не животное, которое ребенка родило, выкормило, научило охотиться — и до свидания. Человек существо другое, для него важно не только родить: дальше начинается самое главное — нужно вырастить.
Неизвестность — это самое пугающее при усыновлении, говорит женщина.
— Это непростое решение. Потому что никогда не знаешь, что будет дальше. Даже со своим ребенком ты не можешь полностью предугадать, какие у него будут способности, будет он умным или нет, как у него будет со здоровьем и как сложится в целом его жизнь. А в этом случае ты точно знаешь, что ребенок не будет похож на тебя. Например, для меня, всегда учившейся на круглые пятёрки, было сложно принять, что мой ребенок не супергений и у него есть и будут сложности с учёбой. Но я учила его всеми силами и понимала, что нам нужно совместно выбрать ему ту профессию, в которой он будет чувствовать себя самим собой, а не ту, в которой хотела бы его видеть я. И я очень хочу, чтобы он был счастлив. И тогда я тоже буду чувствовать себя счастливой и состоявшейся женщиной.
Ирина
Ирина работала стюардессой, поэтому рано вышла на пенсию. К этому времени семья построила дом и переехала жить за город:
— Когда мы переселились с мужем и дочкой за город, в какой-то момент поняли, что можно исправить тот факт, что у нас растет одна дочка, без братика или сестрички, а вокруг живут семьи с несколькими детьми. Мы понимали, что с братиком или сестричкой, наша Даша будет расти более цельной личностью. Все сложилось: и постройка дома, и то, что мы пришли в храм, и любовь к детям. В конечном итоге инициативу проявил муж, он сказал: «Вот мы с тобой говорим-говорим, а наш ребенок где-то один мучается».
Ирина позвонила в органы опеки, записалась на курсы психологической подготовки и параллельно изучала сайт dadomu.by, где размещают информацию о детях, которые нуждаются в родителях. Сначала семья хотела взять девочку, но специалисты помогли понять и принять правильное решение и искать мальчишку.
— Когда Ваня нас увидел впервые, то сторонился, то есть повел себя, как домашний ребенок. Знаете, обычно, когда приходишь в детский дом, то малыши кидаются к взрослым с криками «Мама! Папа! Заберите меня!». А он посмотрел критично, дескать, кто такие пришли.
Ваню забрали домой в возрасте 3 лет:
— Не всех детей можно усыновить. Есть те, кого можно только опекать, есть дети, которые идут только под патронат. Разница в том, что «опека» не подразумевает полного принятия ребенка в свою семью как своего, ты не можешь дать ему свою фамилию, не можешь назвать сыном. При этом ребенок не теряет государственных льгот. Например, по достижении 18-летия ему положена квартира. Если ребенок «под патронатом», то его можно забирать из детского учреждения только на какие-то дни. Усыновление делает ребенка твоим, ты даешь ему свою фамилию и свое «наследство». Можно даже не говорить сыну или дочери, что он приемный, но, как правило, случается так, что какой-нибудь добрый дядя или тетя обязательно скажет, что мама-то не твоя. Сколько таких случаев было! А вы представьте: если такой факт о себе узнать в подростковом возрасте? Да и жить в состоянии, если не полного обмана, то с недосказанностью не лучшая основа для отношений. Мы не скрываем от сына ничего, но говорим, что раньше он жил в детском садике, а теперь с нами. Он спокойно к этому относится.
Ирина говорит, что им с мужем пришлось разом скинуть по 10 лет:
— Мы взяли ребенка в таком возрасте, когда он активно изучает мир и взрослеет. Это такой период «я сам». А тут смена обстановки и тотальный контроль. Нужно было все время смотреть, чтобы он никуда не влез и не поранился. Часто такие дети бывают гиперактивными, они стараются быстро освоить то пространство, в которое попадают. Нам с мужем было 48 и 49 лет, а тут пришлось все время бегать за Ванькой, который ходить «не умел», только бегать. Дочка тоже старалась и старается помогать, у нее разница с братом в 5 лет. Но, конечно, она ревновала!
— Наша дочь — поздний ребенок, она была центром вселенной в семье, а когда появился Ваня, она начала ревновать, но не потому что мы переключились на него, просто с его подвижностью он забирал больше внимания. Ей было тяжело. А сейчас… Вместе играют, то поссорятся, то помирятся, как обычные брат и сестра. Со всеми нашими родственниками и знакомыми у Вани отношения складываются хорошо. Он совершенно замечательный ребенок! Были ли люди, которые встречали усыновление Вани с негативом? Моя мама похлопала в ладоши, потом начала говорить про гены. Просто она сама по себе довольно категорична, сказывается профессия тренера. Для нее шаг влево, шаг вправо — расстрел на месте. А Ваня непослушный, поэтому она не может с ним долго общаться. Но короткие встречи радуют и наполняют хорошим настроением обоих.
Раньше ребенок часто спрашивал Ирину, кем она ему приходится:
— Ваня все время повторял: «Мама, а ты моя мама?» Я ему отвечала: «Ваня, ты как хочешь. Хочешь я буду твоей мамой, хочешь, я буду тетей. Как ты сам решишь». Этот вопрос сын задавал до того времени, пока я не сказала ему, что да, Ваня, я твоя мама. Больше он эту тему не поднимает.
— Я не стараюсь занять в его жизни место его биологической мамы, думаю, что делать это и не нужно, просто очень его люблю, хочу, чтобы он был счастлив.
Ирина добавляет:
— Ванька сделал нашу семью полной, изо дня в день он учит нас быть благодарными за то, что мы друг у друга есть. Ни на секунду мы не сомневаемся в правильности принятого когда-то решения, думаю, подсказанного свыше.
Ольга
Ольга работает главным бухгалтером. Решение взять ребенка пришло само собой, когда сын уже вырос, а сил оставалась еще много.
— Я наткнулась на форумах на тему про приемных родителей, стала читать, потом пересказывала мужу и сыну. Так постепенно мы пришли к идее стать приемными родителями, сын нас поддержал.
Про процесс оформления документов Ольга рассказывает так:
— Мы с мужем в конце апреля сходили в отдел образования, в течение месяца я собрала необходимые бумаги, прошли курсы и 15 августа уже познакомились с будущей дочкой. Самое сложное — собрать все справки: медицинские, о составе семьи, о зарплате, МЧС, из школы должны прийти и посмотреть на жилищные условия.
— Потом два месяца курсов при Национальном центре усыновления или в Социально-педогагическом центре, которые очень нужны и полезны. Когда я растила своего сына, то столько информации не было, а курсы по воспитанию детей неплохо было бы проходить всем родителям.
Ольга с мужем взяли первого ребенка, которого поехали смотреть. Это было похоже на любовь с первого взгляда, сердце екнуло сразу и Ольги, и у мужа.
— До встречи с нами Яна в свои четыре с половиной года успела потерять биологическую семью, побыть в приюте и детском доме семейного типа. Пока готовились документы и шел суд, мы навещали дочку, и только через два месяца забрали ее домой. Кстати, мамой она начала называть меня довольно быстро, еще, когда мы ездили ее навещать в ДДСТ. Мы были в кафе, пошли в уборную, она оборачивается и говорит: «Мама! «Интересно… У меня две мамы». Мне дочка как-то сразу доверилась, а мужа немного побаивалась, и первое время спрашивала, а хороший ли наш папа. Потом поняла, что хороший, и уже через месяц говорила, что мечтает выйти замуж за такого же мужчину, как папа, который не пьет и не курит. Теперь дочка очень гордится своим отцом, говорит: «Мой папа мастер, он может все, что хочешь починить». А папа просто обожает и балует нашу маленькую принцессу.
Ольга решила не сохранять тайну усыновления:
— Мы уже достаточно взрослые родители, да и ребенка брали не младенцем. Хотя до курсов мы с мужем думали, что тайна усыновления — это хорошо. Если ребенок маленький, то зачем ему знать, что он усыновлен или удочерен? И только со временем пришло понимание, как важно ребенку иметь и знать свое прошлое. Этой весной мы поехали к мужу на родину, и по дороге он рассказывал дочери, что родился в этих местах, жил, ходил в школу, что тут жили его родители. Яна спрашивает: «А где моя родина, где я родилась?» Мы через неделю поехали в поселок, где родилась дочка. Приехали, попытались найти дом, где она жила с семьей. Яна нашла проросшие семена клена и посадила их в парке, это было так символично оставить там росточек.
Женщина отмечает, что первое время после удочерения важно ограничивать контакты со внешним миром:
— Хотя нас и предупреждали на курсах, что первое время ребенку нужно адаптироваться, привыкнуть, но родственникам и знакомым очень хотелось нас поздравить и познакомиться с дочкой. И Яна через пару недель сказала, что не хочет никого видеть. Сейчас мы вспоминаем то время, и она рассказывает, как ей было страшно, что она не знала, какими мы будем, добрыми или злыми. Представьте, вас берут незнакомые люди, куда-то везут, все меняется, вообще непонятно, что будет дальше.
— Яна хорошо помнит свое прошлое. Ей тяжело простить маму, она не понимает, почему ее бросили, и, наверное, имеет право не прощать. Я пытаюсь понять и оправдать поступок матери, возможно, она оказалась в тяжелой жизненной ситуации и, видимо, решила, что ребенку будет лучше без нее. А еще я говорю ей огромное спасибо, что она родила такую замечательную девочку.
Первое время Яну удивляли малейшие признаки заботы:
— Покупали ей капли в нос и масло для тела, а она округляла глаза и спрашивала: «Это мне? Вы купили мне?» То есть она не могла понять, как это бывает. Она не понимала, почему я ее целую, обнимаю, потому что впервые получала такую любовь и внимание. Была и адаптация и слезы. Дочка говорила: «Мама, я не понимаю, почему я плачу. Я не хочу этого, но рыдаю». Наша семья вместе уже три года, потихоньку утихает боль утраты и Яна все меньше и меньше вспоминает о своем прошлом.
Сейчас девочка пошла в первый класс:
— В школе мы все рассказали учительнице. В нашем классе есть еще один усыновленный ребенок, и я даже подарила учительнице книжку «К вам в класс пришел приемный ребенок». Яна знает, что удочерена и не скрывает своего происхождения, она может спокойно рассказать про всех своих мам детям. Иногда они удивляются — как так? Спрашивают ее, она объясняет.
Интересно, что многие замечают, что дочка похожа на маму:
— Яна становится похожа на меня. В вопросах поведения, в привычках, в словах. Причем очень многие приемные родители похожи со своими детьми.
Ольга уверена, что воспитание важнее наследственности:
— Если любого из нас взять, то что — у всех идеальная наследственность? У каждого есть дядя-алкоголик или троюродная тетя с асоциальным поведением. Нет в мире идеальных семей. Все остальное — это воспитание и обстоятельства того, как складывается жизнь. Потому что толчок к тому, что человек начинает пить или садится на наркотики, все равно происходит из-за жизненных обстоятельств. А по наследственности передаются болезни, да и то, некоторые можно побороть, если следить за здоровьем и заниматься спортом.
Ольга говорит, что жизнь сильно изменилась после появления дочки:
— У нас была спокойная, размеренная жизнь. Дом-работа-дом, лежали на диване после работы, смотрели телевизор, а теперь она снова кипит. Кружки, секции, общение с новыми и интересными людьми. Это как вторая молодость.
Женщина считает, что усыновление — это не героизм:
— Вот говорят, что вы сделали ее счастливой. Да она сделала нас во сто раз более счастливыми! Мы сейчас столько любви и нежности получаем, я уверена, что ребенок дает больше нам, чем мы ему.
Ольга рассказывает, что мифы про детей из детских домов до сих пор живут в обществе:
— Самое абсурдное, что я слышала, что усыновители берут детей ради денег, что это опасно, так как у детей «плохая» наследственность. Как можно себе представить, что взять ребенка можно из корысти, я не знаю.
— Я очень счастлива, что мы нашли свою дочь, потому что наша жизнь изменилась к лучшему, она наполнилась смыслом, а это бесценно.