Только семья может дать будущее особым детям

Анна Русанова с супругом взяли в семью одного за другим троих детей с редкими формами инвалидности. Младшего приемного сына Ваню супруги увидели в видеоанкете на сайте «Измени одну жизнь».

Анна говорит, что ролик помог им поверить и в ребенка, и в собственные силы. Супругов не пугали ни внешность мальчика, ни трудности, которые им предстояло преодолеть.

В тему приемства погрузилась с подругой

У нас двое кровных детей, старшему скоро 17, младшему 9 лет. После рождения второго ребенка я много времени проводила на родительских форумах, заглядывала и в разделы, где рассказывалось о детях-сиротах. Моя подруга решила усыновить ребенка, и я вместе с ней погрузилась в изучение этой темы.

Мое внимание привлек мальчик с необычной внешностью: у него был редко встречающийся синдром Тричера Коллинза. Максим был живым и смышленым парнишкой, но из-за внешнего вида и серьезного нарушения слуха его никто не хотел брать в семью.

Фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам» оказывал необходимую поддержку мальчику: ему помогли провести необходимые операции и курсы реабилитации, обеспечили слуховым аппаратом, пытались найти ему приемных родителей.

В детдоме слуховой аппарат Максу не надевали

Я несколько лет следила за судьбой Максима, надеялась, что кто-то его усыновит. Но время шло, ему исполнилось 6 лет, и скоро он должен пойти в школу.

В детдоме слуховой аппарат ему не надевали, и пользоваться им он не умел. Это означало, что в обычной школе из-за проблем со слухом он начнет отставать от программы, его рано или поздно признают необучаемым и отправят в интернат.

К тому времени мы переехали из Москвы за город, в частный дом. Я подумала, что жилищные условия нам позволяют взять ребенка в семью. А поскольку я понимала, что в детдоме у Максима нет никаких перспектив, то решила забрать его. Его внешность меня не пугала, в конце концов, любые патологии внутренних органов гораздо более серьезная проблема, чем деформированное лицо.

Нас отговаривали брать мальчика в семью

Мы с мужем поговорили, и решили собирать документы. Это оказалось непросто: поскольку у нас московская прописка, а живем мы в области, нами занимались и городская, и областная опеки.

Но никто из сотрудников не помогал нам, скорее наоборот, отговаривали, советовали рожать своих, хотя у нас уже было двое детей, а когда узнали, что мы собираемся взять ребенка с инвалидностью, то дело затормозилось еще больше. В итоге документы мы собирали 8 месяцев, и в мае 2016 года наконец смогли забрать Максима.

Из-за своей патологии мальчик не только плохо слышал, но и почти не разговаривал, были проблемы с дикцией. У него была своя система жестов, которыми он общался, но мы с самого начала старались говорить с ним, как с обычным человеком, использовали слуховой аппарат, поэтому прогресс в развитии речи пошел довольно быстро.

Адаптационный период был достаточно длительным. Максим сразу подружился с нашим младшим сыном Витей, привязался к нам, и было видно, что он боится нас потерять и вовсе не хочет возвращаться обратно в детдом.

Но иногда на него как будто находило что-то: он начинал капризничать, драться, обижать животных, его было сложно контролировать, он переставал слушаться и делал все по-своему.

Через некоторое время эти всплески ушли, все постепенно наладилось, остались обычные семейные вопросы: в какую школу отдать ребенка, как лечить, что купить и т.п.

Мы перевели Макса в обычную школу

В 7 лет Максим пошел в коррекционную школу. Но несмотря на то, что с ними занимались специально подготовленные преподаватели, в классе было всего 13 детей, а программа первого класса была рассчитана на два года, никакого прогресса в развитии ребенка я не видела.

Через год первоклассником должен был стать мой кровный сын, и я приняла решение перевести Максима в обычную школу, в один класс с братом. Это оказалось правильным решением.

Учительница сразу сказала, что Максим справится с программой. Витя, с которым они стали неразлучны, всегда мог помочь Максиму, подсказать, если тот что-то не расслышал.

Параллельно со школой он начал заниматься музыкой. Сейчас Максим учится в третьем классе, ходит два раза в неделю на самбо, в кружок по рисованию и играет на фортепиано. Мы не стремимся сделать из него спортсмена или великого музыканта, все это нужно для общего развития.

Оказалось, что Макс талантливый 

В целом оказалось, что Максим здоровый ребенок без особых проблем. В детдоме ему ставили 5 группу здоровья, но мы этого никак не ощутили. Да, у него нарушены слух и дикция, есть небольшая близорукость, но эти проблемы поправимы. Слуховыми аппаратами, а они очень дорогие, Максима обеспечило государство, с остальным мы справляемся сами.

В школе нас пугали, что ребенку с проблемным слухом будет тяжело учить иностранный язык, но и здесь все оказалось совсем не так: английский Максиму дается легче, чем родной русский.

Максим – золотой ребенок! Мы его брали, чтобы помочь, спасти от интерната, потому что его никто не хотел брать. И оказалось, что он талантливый мальчик, успевающий в школе, в доме папин главный помощник по ремонту и строительству. А главное — очень любящий всю нашу семью, хотя нам говорили, что после 6 лет у детей из детдома могут быть нарушения привязанности.

Никиту должны были перевести из детдома в интернат

Мы больше не планировали никого брать, так как у нас не было свободных комнат в доме, но я узнала про мальчика Никиту из Астрахани. Никита мне очень нравился внешне, но у него был артрогрипоз, из-за которого не работали ручки и ножки. Мне казалось, что с уходом за ребенком с таким диагнозом мы не справимся.

На тот момент с нами жила моя мама. Ее парализовало после инсульта, и вскоре она умерла. Ухаживая за лежачей мамой, я поняла, что ребенок, который может передвигаться на коляске, не так уж сложен в уходе.

На сайте я прочитала, что Никиту скоро переведут из дома ребенка в интернат, потому что ему уже исполняется 4 года. И я поняла, что там он просто умрет, потому что им вряд ли станут заниматься, положат в кроватку – и все.

Позже я получила косвенное подтверждение своим предположениям: когда мы забрали Никиту из благополучного дома ребенка, где его все любили и опекали, выяснили, что у него серьезные проблемы со стулом.

Год ушел на то, чтобы наладить нормальную дефекацию, а если в интернате никто не взялся бы его лечить, он бы, скорее всего, погиб от непроходимости кишечника и интоксикации организма.

После операции у Никиты восстановились руки

Документы снова пришлось собирать очень долго, но мы успели до Никитиного дня рождения его забрать. Директор дома ребенка, где он жил, ждала нас и специально задерживала его перевод в интернат до нашего приезда. Никита был очень маленького роста, и его держали в манежике с годовалыми детьми, чтобы обезопасить физически.

Но это привело к задержке в развитии, отставание сохраняется и сегодня. Из-за этого он только сейчас, в 8 лет, пойдет в первый класс. Я думаю, что он догонит своих сверстников, потому что у него сохранный интеллект.

От  фонда Никита получил инвалидную коляской активного типа, он ею успешно управляет. Мы в свою очередь сразу приступили к его лечению, стали его вертикализировать, делать ортезы, чтобы он начал ходить, посещаем бассейн.

Недавно сделали операцию, после которой восстановились руки, теперь Никита может во многом сам себя обслуживать. Он не чувствует своих ограничений, ему все интересно, он учится, старается, я вижу большой прогресс!

Хочу создать фонд помощи детям с синдромом Тричера Коллинза

После того, как мы приняли в семью Максима, я стала вести на родительском форуме «Littleone» тему о детях с синдромом Тричера Коллинза.

Мне хочется создать фонд помощи таким детям, а пока я пытаюсь помочь тем из них, кто оказался в детских домах, получить слуховой аппарат. Их всего 6 человек на всю страну, среди них есть очень тяжелые дети, нуждающиеся в серьезных операциях.

Если бы не видеоанкета, Ваня не смог бы найти родителей

Зимой прошлого года на странице фонда «Измени одну жизнь» я увидела Ваню. Ему было почти 7 лет, он находился в интернате для умственно отсталых детей. Ване не искали потенциальных усыновителей так активно, как Никите и Максиму, в базе была одна-единственная его фотография и скупая информация.

Если бы не видеоанкета, то, наверное, у Вани не было бы никаких шансов найти приемных родителей. Я посмотрела видео, и у меня сжалось сердце! Ваня, в отличие от Максима, не был прооперирован, у него была волчья пасть, один глаз, явные проблемы со зрением. Его считали умственно отсталым.

Но по видеоанкете я четко поняла, что Ваня совсем не умственно отсталый. Он точно сможет развиться если не до нормы, то до достаточно высокого уровня.

Встречи с Ваней будущие приемные родители добивались через министерство.

Он вставал, осмысленно крутил руль машинки, а главное – делал точно такие же жесты, какие раньше были у Максима, когда тот хотел общаться. Я знала, что Макс их сам придумал, когда не мог толком слышать и говорить.

И я подумала, что Ваня прекрасно подойдет по уровню физического и умственного развития Никите в братья, они смогут вместе расти и развиваться. А в частном доме проблема маломобильности стоит не так остро, как в квартирах. Я позвонила директору интерната, и мы стали готовить документы.

И снова собирали их очень долго. Во-первых, из-за карантина, который то вводили, то ослабляли, то снова вводили. Во-вторых, опеку очень смущало, что у нас все приемные дети — инвалиды, сотрудники сомневались, справимся ли мы. Мне пришлось пройти всевозможные психологические тесты.

Наконец, я получила на руки заключение, и тут интернат, который находится в Кабардино-Балкарии, ввел свой карантин. Я никак не могла увидеться с Ваней даже дистанционно, а о том, чтобы встретиться лично, не могло быть и речи.

О встрече с Ваней договаривались через министерство

Главным источником информации о Ване стало видео фонда «Измени одну жизнь», которое я посмотрела много раз. Его дополнил разговор о здоровье мальчика с няней из интерната. Она немного успокоила меня тем, что за время пребывания там Ване ни разу не потребовалась экстренная медицинская помощь.

Не скрою, были моменты сомнений, что напрасно мы решили выдернуть ребенка из привычной ему среды, и страхов, что не справимся. Все усугублялось тем, что невозможно было никак решить вопрос о встрече с ребенком.

В итоге договариваться пришлось через местное министерство, и по условиям встречи мне нужно было забрать мальчика сразу, без предварительного знакомства и общения. Мы с мужем подумали, что не сможем еще раз пройти весь бюрократический круг по сбору документов, и согласились.

Когда я забирала Ваню, провожать его вышел почти весь персонал интерната. Все волновались, как мальчик перенесет дорогу, есть ли у меня для него вода и еда в машине, как он примет меня и перемены в своей жизни.

Я забрала его 29 декабря, домой мы приехали в канун Нового года. Ваня оказался умным и сообразительным мальчишкой. Слуховой аппарат для него мне пожертвовала одна из неравнодушных мам, он сразу стал его носить.

Челюстно-лицевые проблемы постепенно решаем с помощью операций. Ваня постоянно пытается говорить, но внятной речи у него пока нет. Думаю, что после заключительной операции и слухо-речевой реабилитации, речь появится.

Мальчики живут дружно

Дети приняли Ваню хорошо, особенно обрадовался Никита, у которого появился равный товарищ по играм. Они с Ваней друг другу помогают во всем. Никита стал более активный и мобильный, а Ваня тянется за братом в интеллектуальном развитии. Вообще все мальчики живут дружно, я не вижу, чтобы кто-то из них был отвергнут остальными.

Максима мои кровные дети приняли сразу. Витя очень ждал Никиту, думал, что у него будет еще один братик для игр. Потом радужные мечты развеялись, но в целом они охотно берут Никиту в свою компанию, всегда помогут ему одеться, выйти во двор поиграть, если он захочет.

Мы с мужем принимаем участие в воспитании и развитии детей на равных. Например, с Ваней мы лежали в больнице по очереди, сообразуясь с рабочими обязанностями друг друга. Все трое, Дима, Максим и Витя, помогают нам по хозяйству.

У нас своя корова, поэтому молочные продукты есть всегда. Максим очень любит готовить, по утрам варит кашу на всю семью. Три раза в неделю к нам приходит няня на полный рабочий день, она отвозит мальчиков в школу и на кружки, забирает их, делает с ними уроки.

Мы брали детей в семью одного за другим с промежутками во времени, это позволило нам реабилитировать, развить и научить всему необходимому каждого. И каждый из них, подрастая, постепенно становился нам помощником.

За будущее детей не волнуюсь

За их будущее я не волнуюсь. Уверена, что когда Максим и Никита вырастут, они точно будут самостоятельными полноценными членами общества. С Ваней может быть посложнее, но и его можно реабилитировать настолько, чтобы он мог сам себя обслуживать. Все трое мальчишек очень смелые, энергичные, по-хорошему жадные до жизни. И я вижу, как они расцветают в семье, это дает мне силы.

История ребенка-сироты всегда про боль, предательство, болезни, говорит Анна.

Всем, кто планирует взять приемного ребенка, я бы рекомендовала хорошо изучить негативные стороны вопроса. Ребенок не решит внутрисемейных проблем, не развлечет, и вряд ли будет соответствовать вашим ожиданиям.

История ребенка-сироты всегда про боль, предательство, болезни. И в первый год адаптации нужно с ним все это прочувствовать, разделить, принять его со всеми его проблемами.

Для этого нужен большой собственный внутренний ресурс. Но помощь таким детям – сама по себе большой ресурс. Все старания окупятся, главное – не торопиться, не ожидать быстрых результатов.

Также я советую обращать внимание на детей с инвалидностью. Да, они не станут внезапно здоровыми, когда окажутся дома. Но и проблемы со здоровьем часто оказываются не такими страшными, как выглядели на бумаге.

А уж внешность точно не главное, ведь и красавец может начать сильно раздражать приемных родителей. Все дети нуждаются в семье, а дети с инвалидностью – особенно.

Без семьи у них нет никаких шансов не только на успешную жизнь, но часто и на жизнь вообще.

Источник: https://changeonelife.ru/2021/06/11/anna-rusanova/